Соль: хроника

Продолжаю читать метцингеровский «Тоннель Эго» про то, как мозг создает нам сознание.

Идет тяжело — дошел до середины второй главы и понял, что перестал понимать. Начал сначала, дочитал до того же места: снова застрял. Надеялся, что легче зайдет бумажная книга, но книга не зашла — просто не нашел в магазинах.

Начал сначала, решил взять измором. Перестал париться: стал готов долбить эти полторы главы столько, сколько потребуется, чтобы пройти дальше. Каждый день, по абзацу, по чуть-чуть. И таки прорвался на некст левел.

Метцингер пишет вещи, сильно меняющие картину моего мира.

Что пока у меня из книжки осело: он пишет, что сознание обеспечивается в мозгу синхронным «танцем» электрических сигналов в нейронах, динамической одновременной игрой. Нейроны в мозгу «вспыхивают», наблюдается сложнейший связанный узор. И пока нейроны так играют, мы в сознании.

Даже когда люди спят сном со сновидениями, нейроны продолжают работать синхронно. Человек спит, сигналы вспыхивают, мозг рисует сознание: динамическую картину, в которой человек ощущает, что он есть и он есть где-то.

Но когда человек проваливается в глубокий сон, колебания нейронов на частотах, нужных для создания эффекта сознания, заканчиваются, танец рассыпается, человек перестает быть в сознании. В это время в мозгу танцоры перестают танцевать друг с другом, нет рисунка сигналов на нужных частотах, нашего «я» в этот момент нет.

У людей с нарушенными способности к узнаванию нарушен обычный синхрон. У ребят под наркотиками, искажающими сознание — тоже.

У монахов, практикующих медитацию много тысяч часов, картина колебаний меняется: нейроны выпускают сигналы на более высокой частоте. Это как если бы танцоры кружились все так же слаженно, но гораздо быстрее.

Короче, наше сознание — танец нейронов. Мы — не танцоры, не сцена, а сам танец.

Мы — танец. Мне кажется, это очень красиво. Я пока не понимаю, каково это — быть танцем. Ну это также, как «быть музыкой» — не инструментом, не музыкантом, не звуками в зале, а музыкой.

Как минимум пока что ясно, что можно перестать относиться к себе и к миру серьезно.

Все лучше получается включать торможение на поворотах: замечать собственное тревожное состояние, и тут же гасить судорожное, путаное мышление. Чем дальше, тем проще не задерживаться в волнении.

1. Я научился замечать скачок мысли с одной темы на другую и даже подсчитывать их количество. Лакмусовой бумажкой того, что не удается концентрировать внимание, для меня стала частота прыжков сознания. Ну типа «смотри, ты уже пятый раз за минуту меняешь тему; ты явно мечешься — иди успокаивайся, выдыхай».

2. Все легче удается избавиться от темы, на которую не собирался думать. Для этого я совершаю особый скачок мысли; он интересно устроен.

Раньше, когда я тревожился, то не мог выбраться из ловушки: все начиналось с одной темы, но ею никогда не заканчивалось. Например, тревога стартовала с рабочей темы. Я перебирал ожоги один за другим: встреча про логотип будет неудачной, случится провал, вариант не примут, вся работа коту под хвост. Мне удавалось себя убедить в том, что ничего страшного не случится: логотип не провал, на прошлой встрече заказчики были вполне себе адекватными, мир не наполнен врагами. Уговаривал себя, что можно успокоиться и… спустя пару секунд переключался на тревоги о доме.

Начинались мысли про незакрытую дверь, незакрытый газ, потопы из крана, внезапно умершая кошка и так далее. Снова переходилось перебирать поводы для тревоги, выяснять их реальность, и затем меня — сюрприз! — переключало на следующую тему: приходилось думать про страхи о самолетных перелетах, после их разбора в голове всплывали страшилки о лекциях, затем наступала паника о нехватке времени и денег, о состоянии здоровья и так далее.

Теперь до меня дошло: Список Тревожных Тем не кончается никогда, и вычеркивать возникающие страшные строчки бесполезно — они не кончатся, пока не кончится состояние тревоги. Будешь бегать с маркером наперевес, пока не иссякнут силы и не отправишься спать.

Поэтому теперь я стараюсь теперь не вести переговоров с террористами — и разбираться не с тревожной темой, а с тревожным своим состоянием вообще.

Это как если ты, стоя голым в ледяной воде по плечи, не поддаешься мыслям про то, насколько вода холодна, и можешь ли ты выжить долго в холодной воде, и вспоминать чужой опыт выживания, и не ведешься на остальной судорожный брпрмр. А вместо этого делаешь одну простую вещь — пытаешься как можно быстрее выяснить, как это ты тут в воде оказался. И практически всегда оказывается, что тебе просто снится кошмар, и вода лишь мерещится.

Итого: я все чаще стараюсь не просто думать, а параллельно еще наблюдать, о чем сейчас мое мышление.

3. Постепенно отбираю приемы торможения суетливой активности. Лучше всего тревогу испаряет вдумчивое чтение какого-нибудь научно-популярного бормотания: минут 20 текста про ДНК или там звезды с нейросетями ощутимо успокаивают; неплохо идет и научная фантастика.

Еще помогают медитация и зарядка, но в состоянии тревоги открыть книжку проще, чем заставить себя усидеть минуту с наушниками, или надеть спортивные штаны и расстелить коврик. Можно начинать с книжки, а минут через десять уже недалеко и до физкультуры докатиться.

4. Заметил интересное: я всегда просыпаюсь тревожным — независимо от того, проспал я ночь или 15 минут. Похоже, это не тревога, а тревожность, постоянное свойство организма. Я настроен по-боевому: собираюсь постепенно привыкнуть к этому состоянию, принять его как данность, научиться с ним жить и сделать так, чтобы оно не мешало вообще. Думаю, что мне с повышенными нервозным фоном еще повезло: вон Нэш жил вообще с воображаемыми друзьями, и ничего.

5. Минутка нейро-психо-бла-бла-блы. Я знаю, что все эти когнитивно-поведенческие тренировки не решают проблему всплеска тревожной химии в мозгу: в мире вокруг меня появляется сигнал, амигдала на него мгновенно реагирует, я завожусь. Все, что я делаю — тренирую кору мозга эту реакцию встречать и гасить. Кроме того, стоит снова взять психолога с собой в поход в страну психотравм, прибраться там еще разок и попробовать выключить возникновение реакции страха.

Невеста в витрине:

* * *

Арка — нарисованная:

* * *

Ночью вышел из бара, и стоя на тротуаре, вызывал в телефоне такси. Глядя в экран, сделал машинально несколько шагов и внезапно влетел головой в жестяной щит — навигационная карта для туристов висит на столбе аккурат на высоте моего виска. Наблюдавшая за мной N. до сих пор хохочет до слез, когда вспоминает.

Дизайн-ошибки — моя любимая тема. С утра пофоткал несколько знаков. В Одессе почти все знаки висят вот на такой высоте:

* * *

Есть много культурных кодов, объединяющих людей, у которых детство было в одно время со мной. Песня «Лето, ах лето»; жизнерадостный бодрый клич «В эфире — Пионерская зорька»; сбор подорожника и металлолома.

Вот еще одна, практически неосязаемая. Это — асфальт: не современный столичный меняемый два раза в год асфальт, а характерный рисунок сельского полураздолбанного асфальта. В паттерне примерно одно и то же соотношение мелких камешков, трещин, рытвин и колдобин. Думаю, что в поколении до нас был щебень, доски и что там у них еще было; еще лет через 20 такого повсеместно неухоженного советского асфальта, подозреваю, не будет. А для меня есть асфальт современный и асфальт из детства.

Вот примерно такой, который все еще лежит на окраинах Одессы:

Долго думал, как бы устроить публикацию дневниковых записей на сайте, но никак не мог поймать удобный формат.

Я пытался сконструировать стройное решение, чертил в блокнотике схемы, и все что-то не выходило так, как я хочу. А как хочу, и что не так, сформулировать не получалось.

Тогда я вместо того, чтобы конструировать решение, начал его выращивать: завел прототип по тайному адресу, засовывал в него то одну, то другую запись, просто делал понемногу, подкручивал формат. Заголовки такие или такие. Короткие записи, длинные записи. Без тегов, с тегами. С такими тегами, с сякими тегами. Все ждал, пока до меня дойдет, чего же именно хочется от дневника. В какой-то момент отчаялся понять, и просто уже механически долбил гранит. Дошел до ручки: хватал за пуговицу то одного, то другого знакомого и советовался.

И все-таки однажды пришло понимание: то, что я пытаюсь устроить на сайте — это не публикация дневника, а ведение хроники.

Вот в чем разница: в дневнике записи неотредактированные, а в хронике — отредактированные. Дневник пишется для себя, хроника — для публикации. Дневник заполняется по порядку, а в хронику можно вставлять записи задним числом — например, дописывать выводы, которые раньше чувствовал, но не мог сформулировать. В хронике можно соединять десятки дневниковых записей.

Дневник я веду в «Воркфлоуи» — он очень удобен, но не умеет вставлять картинки. Поэтому я как-то автоматически считал, что и для публикации на сайте картинки брать неоткуда: текстовый образ ведения записей бездумно перекочевал и наружу.

Естественно, как только вдумался в слова и отточил формулировку, сразу же дошло, что пример хроники — прямо под носом, в нынешнем «Фейсбуке».

Прорывное решение кажется диким, только пока остаешься в рамках небольшой, узкой системы. Если же подняться на уровень вверх и откроется вся система (ТРИЗ, системноинженерное мышление), то решение из «ух-ты-так-можно-было» превращается в тривиальное.

Мысленная операция «смотреть шире», «смотреть масштабнее» — основа решений совсем другого уровня, но мне интересно то, что эти решения из большой системы кажутся вполне естественными, банальными.

Я не умею пока смотреть масштабнее, но мне помогает анализ во времени: наблюдение за процессом, дневник.

Сейчас я живу в многоэтажном доме, на высоком этаже, и окна в окна напротив — другой многоэтажный дом. Провожу тут не первый год, и этот пейзаж уже порядком надоел.

До того, как я сюда переехал, имел возможность пойти к окну и увидеть уличную жизнь, залипнуть на пешехода или там проезжающий трамвай. Тогда не понимал, насколько это важно.

Тут можно вспомнить кусок из книги Кристофера Александера про «бутербродную высоту» — выше четвертого этажа жить вредно, это влияет на настроение не лучшим образом.

Одно из возможных решений — если бы у многоквартирных высотных домов были живые фасады, с каким-то приятным мельтешеньем на них. Огромный экран, или механические декорации, вертящиеся от ветра, или просто растения на фасаде, и чтобы в них копошились птицы.

Технари, которые писали интерфейсы на заре интерфейсостроения, много лет назад, были странными ребятами. Но одного у них не отнять – они отличались от большинства людей и знали, как важно делать систему, настроенную под себя.

А потом пришли ребята, которые типа про нормальных, и стесали в программах, сделанных технарями, вместе со всеми загибонами еще и возможность легко настроить продукт под себя.

Все это движение за интерфейсы для обычных людей сначала вырвало психбольницу из рук пациентов, а потом в эйфории качнуло маятник до отметки «Интерфейс для всех. Всех, кроме тебя».

Пример: если я ненавижу красный цвет уведомителя на иконке программы, я не смогу без плясок с бубном поменять его на свой любимый синий. Ешь что дают — ведь большинству удобно красный.

(С бубном — вот, нашел один из старых способов: https://forums.macrumors.com/threads/change-dock-icon-badges.1903323/).

Ну хорошо, на маке у меня пока еще есть доступ к файлам настройки. В вебе уже нет. В телефоне – тоже нет.

В программе-тудуист флажки только тревожных красного, желтого, рыжего цветов, зеленый выставить невозможно.

«Тудуист» запускается из собственного веб-клиента, тонкие настройки недоступны. То, что я дергаюсь от красного, никого не волнует: ведь миллионам нормально красный. (Хотя вообще-то красный обрабатывается в мозгу иначе, чем другие цвета – его лучше вообще не использовать в таких историях).

Включи айфон и он первым делом покажет время. Ребята, которым психика нашептывает «смерть все ближе», испытывают от этого тревогу, но отключить показ времени нигде нельзя: всем нормально — значит, терпи, это же айфон.

Ребят, которые хотели бы сортировать папки в веб-клиенте джимейла как хочется, а не по алфавиту, проще игнорировать, чем выслушивать: их немного, бизнесу невыгодно обрабатывать низкочастотные запросы.

Дизайнеры отправляют два варианта интерфейса — А и Б — на тестирование. Побеждает А. Все, кто проголосовал за Б, забываются. В самом деле, проще обозвать их странными гиками и записать в интерфейсных психбольных, поддерживать два интерфейса – дорого.

Маятник увлечения интерфейсной простотой плывет дальше: люди с массово типичным вниманием и восприятием информации вытесняют тех, у кого все по-другому.

Это уже проходили с промдизайном (про это Форти написал совершенно чумовые «Объекты желания»), проходим и с интерфейсами. Производство интерфейсов для миллионов должно быть выгодным. Не любишь видеть время на экране – свали с дороги, купи себе че-нить другое или полюби.

Поддерживать интерфейсные настройки – это пока еще слишком, слишком дорого; возможно, просто нет пока удобного всем подхода.

Я – клиент интернет-банка. И мне вообще все равно, что там думают другие и какой дизайн победил в тестировании у остальных клиентов. Самые массовые тиражи – у желтой прессы. Самый лучший способ заставить клиента купить – давить на педаль ажиотажа.

Как клиент я хочу не тот интерфейс, который выбирают другие, а удобный и приятный интерфейс для меня. И мне в этот момент плевать, что банк на этом что-то потеряет.

Технологически удобно поддерживать лишь одну версию дизайна. Естественно, это окажется тот самый дизайн, который чаще всего достигает бизнес-показателей. Историю про это рассказывает Адриан Форти в «Объектах желания».

Но, например, есть ребята с когнитивными нарушениями, с проблемами внимания, с ненавистью к кричащим кнопкам. И им придется есть то, что вызывает наименьшую изжогу у всей больницы. Дизайн-каша-то варится одна на всех.

Все чаще сталкиваюсь с модой на то, чтобы дизайнер выпускал только массово успешный дизайн. Недавно видел тест для дизайнеров – показываются три экрана, отличающиеся деталями (например, расположением и размером кнопок), и надо угадать, какой вариант победил в АБ-тестировании и принес банку денег. Если ты ошибаешься, тест тебя наказывает: пишет сумму, которые банк потерял бы на внедрении выбранного тобой решения.

Я думаю, что этот подход к оценке профессиональных качеств дизайнера превращает их в идиотов.

В моей вселенной дизайнер — не тот, кто умеет Угадывать Результаты, а тот, кто понимает, какими должны быть гипотезы, и умеющий генерить прорывные (в том числе и странные) вещи.

Чувствовать массово выбираемый вариант – классно, но тренироваться выбирать только его – значит тренироваться показывать людям только то, к чему они привыкли.

Еще хуже то, что дальше – прямая манипуляция. Это про очень коммерчески успешный, но неприятно пахнущий интерфейс букинга.

В НИИ работают два дизайнера.

Дизайнер Д. (инициал вымышлен) уже полтора года хочет расти, делать классные сайты и охуенные логотипы. К сожалению, расти чего-то не очень получается: каждая работа начинается с жажды Сделать Круто, затушить внутренний огонь, с поиска невъебенной идеи и свежака. В итоге срывается то одно, то другое, идеи не воплощаются, пыл гаснет, получается очередная скукота, доделывать неохота, проект уходит к другим дизайнерам. Но дизайнер Д. не унывает, и все просит дать ему еще проектик, не ставить крест. И так восемнадцать месяцев.

Рядом сидит дизайнер, предположим, К. — и у него как-то так устроено, что рост есть, одна работа получается крепче другой. Вроде он тоже с амбициями, но идеи воплощаются, пыл не гаснет, получается нескукота. За полгода вырастает на глазах.

Я пытался объяснить в разговоре, почему считаю, что дизайнеру Д. не надо подкидывать еще один шанс сделать козырный проект и откуда моя такая уверенность, что он просрет, и что его желание расти ничем не подтверждается, и вот этот пример, и вон тот пример, и долго подбирал какие-то наборы слов, и вдруг нечаянно сверкнуло емкое.

Хотеть мало.

«Хотеть мало» — это не про обвинение себя и не про ожог — мол, все только мечтаю, ах я мудак. Напротив, это формула самоподдержки.

Она про то, что горение сделать что-то — плохой помощник; про то, что во время путешествия в грезы можно мысленно касаться слов «хотеть мало» и выяснять, сделано ли главное — сделано ли хоть что-то реальное. Когда тебя засосало в болезненную мечту о том, как бы сделать наконец-то круто, она помогает вернуться прямо сюда и прямо сейчас. Посади жопу на стул и делай дело.

Если в активе есть только мечты — значит, ты постоянно сворачиваешь не туда. «Хотеть мало» — это напоминалка для тех, кто все время не тянет сделать.

Можно Хотеть Сделать Охуенную Идею, Строить Планы, Сходить Туда и Сюда, Поговорить с Этим, Нарисовать То, и это ничего не стоит, если ничего в итоге не получилось. Хотеть мало.

«Я придумал бомбу! Рассказываю:…» — это коварный момент: слишком легко дальше взахлеб излагать идею и при этом не потянуть сделать ее жизнеспособной.

Хотеть расти как профессионал — мало. «Я не хочу подтягиваться один раз, я хочу подтягиваться сто» может оказаться как путем в сборную, так и путем на диван (чаще на диван). Вон турник, иди подтянись один раз, и приходи завтра. Это что-то значит, а хотеть сто — этого мало.

Дизайнер рядом хочет стать крутым и постоянно об этом говорит? Похуй на его желание, это пустой ветер: хотеть мало.

Разговаривали с дизайнером-долгожителем N. про моральную сторону работы дизайнера. Речь зашла о том, есть ли такие случаи, когда нужно отказываться от заказа и N. предложил такой принцип: если объект дизайна разрабатывается для причинения страданий и вреда (например, оружие), то нужно отказываться, а задачи, например, самообороны нужно стараться решать другими методами.

Естественно, дошли до эсктремальщины и оказалось, что в случае, когда N. надо будеть выживать за счет других, он предполагает, что на это не пойдет и смирится с судьбой.

* * *

Что делать дизайнеру, когда он сталкивается с сомнительными заказчиками со странным прошлым? Брать ли деньги, которые могут оказаться грязными (не точно «грязные», а «могут оказаться»)?

Я думаю, что все деньги кровавы по определению — как и сейчас, так и много лет назад люди не останавливаются перед тем, чтобы сделать друг другу больно, лишь бы получить лишние полкилограмма купюр.

Не вижу особого смысла в том, чтобы устраивать солженицевщину и стараться Не Иметь Никакой Связи Со Злом: это имеет практически очень малый выхлоп — про заказчика можно прочитать слухов в интернете и слиться, но ты все равно не можешь знать, что, например, улыбающийся тебе днем магазинный продавец не превращается в ночного подвального маньяка. Механизмы уменьшения насилия работают (пусть потихонечку, пусть медленно, но работают) — и ты можешь поддерживать их и работать на них, но превращаться в гуд-веган-хонест-шизу и подходить к людям с точки зрения презумпции виновности неправильно.

Наверное, хороший принцип — если ты видишь, что вещь, которую ты проектируешь, задумана по-чесноку не для принесения вреда, то спокойно ее делай. В конце концов, возьми деньги у потенциальных злодеев и сделай мир лучше, че рефлексировать-то.

• Естественные языки
  • Внутренние языки людей и разница в картинах мира
  • Внешние языки обмена (например, общий "русский язык")
• Определение важного
  • Сигнал и шум
  • Информационная ценность текстов
• Как становится интересно
  • Интересный и неинтересный текст
  • Нерегулярная награда
  • Работы Скиннера
• Нейросети
  • Работы Минского
• Управление вниманием
  • медитация
  • переключение внимания, захват чужого внимания
• Механизмы познания
  • Ментальная репрезентация
  • Ментальная карта
  • Работы Кевина Линча и Милгрэма (в области внутренних карт)
• Сексуальность
  • Механизмы замены одних сексуальных фетишей другими
  • Сексуальные фетиши как часть механизмов переключения внимания и избегания неприятного
• Психология
  • Эмоционально-образная терапия
  • Восстановление целостного образа
  • Мотивация избегания неудач
  • Мотивация достижения успеха

Самый простой способ обзавестись нужными инструментами — оказаться перед необходимостью двигаться быстрее или в более сложной среде.

Пример: чтобы просто ходить пешком, не нужно знать правил — гуляй, как хочешь. Все меняется, если хочешь гулять в городе — как минимум, надо познакомиться со светофором и «зеброй».

Чтобы двигаться чуть быстрее, понадобится велик, а если хочется еще быстрее — машина и знание ПДД. А чтобы передвигаться со скоростями «Формулы-1» и оставаться при этом в живых, понадобятся федерации, стадионы, куча правил и организационный балет десятков тысяч людей.

Та же история и с движением в плотном информационном потоке. Инструменты управления делами, временем и вниманием появляются лишь у людей, которым надо успевать больше. И чем больше надо успевать, тем интереснее и сложнее инструменты.

Захожу на очередной круг — пытаюсь снова привить себе привычку к ежедневным зарядкам. Это уже пятый сезон шоу «Растеряй мотивацию за полгода». Внутренний голос, естественно, интересуется, почему раньше происходили срывы и отчего в этот раз нас с ним должна минуть чаша запыленных гантель в углу.

И вот мы докопались до момента, который нам с моим пытливым другом кажется ключевым: однажды внутри неизбежно возникает ма-а-ленькое внутреннее сопротивление — и весь вопрос в том, что с этим микропрепятствием делать.

Очень крутую штуку подарила мне мимоходом Мария Фаликман: она упомянула в разговоре ментальную репрезентацию, и это было именно то знание, которого мне очень не хватало. Когда ты знаешь ничтожно мало, твою картину мира может перевернуть любая новая деталь.

Попробовал новую систему регулярного делания дел: разбор срочных дел дозирован, минут по 10-15, потом на час откладываешь срочные дела и занимаешься важными (можно по таймеру).

Иногда я обнаруживаю, что снова попал в эмоциональную ловушку. Там меня ждут сильное душевное волнение, раздражение и очень узкий фокус внимания. Я называю это состояние режимом Халка.

Попасть в режим Халка просто: достаточно, например, не отдохнуть. Следующая станция — гнев на мелочи, придирки к окружающим, истерика и в конце обмякание.

Марвеловский герой в своем человеческом состоянии и в состоянии Халка

Один из побочных эффектов — то, что все планы идут лесом: Халк просто игнорирует все то, что вчера в спокойном состоянии казалось важным и было намечено как «сделать завтра».

В общем, имеет смысл писать сегодня план на языке, понятном завтрашнему Халку.

Усложнение тегирования: можно не только отмечать запись тегом, но и уточнять дополнительное отношение к тегу.

Обнаружил, что не осознаю различий между категориями и тегами.

Проблема в том, что в теги можно запихать все, что хочешь, полная анархия: с их помощью можно реализовать и рубрики-категории, служебными тегами можно устроить форматы и вложенность, и вообще черта лысого, и получается бардак: если не сформулированы правила и пишешь в теги вообще все, что угодно, то очень скоро обнаруживается, что присутствует полная путаница.

Проверить, что там с неразберихой, можно

Как правильно должна быть организована выдача: «сайт / рубрика / тег» или «сайт / тег / рубрика» — например, «сайт / дизайн / статьи» или «сайт / статьи / дизайн»? Мне всегда казалось, что дизайн должен быть выше, и, похоже, я был неправ.

Поговорил со знакомыми организаторами систем — та же проблема встречает вас в любой сложной системе. Плюс сюда же в копилку еще то, что теги всегда неразрывно связаны с поиском. Поэтому интересно сравнить, как организована взаимосвязь тегов, рубрик и поиска в «Яндекс. Авто» и, например, в гугловыдаче.

Показалось, что неплохой метод публиковать тексты, не публикуя их — найти доверенного редактора и показывать написанное ему.

Работе предстоит получить оценку со стороны (и лично у меня это работает как повод внутренне собраться), но при этом нет сбивающего шума, который получаешь при нажатии манящей кнопки «Отправить написанное и гори оно все синим пламенем». Ну и опять же есть возможность потом посмотреть на написанное и поправить перед публикацией.

В общем, если у тебя нет доверенного редактора, имеет смысл пойти и украсть его.

Спросил у хорошей знакомой, славящейся умением заставлять себя добиваться результата, о том, что она делает, когда встречает внутреннее микросопротивление.

Говорит, что представляет в этот момент себе конечную цель — «если ты это не сделаешь, то не будешь таким, каким хочешь быть. А если сделаешь, то будешь». Но для меня вопрос не так просто решается: я помню времена, когда блеск манящей цели больше не канает за повод встать и идти.

И еще у нее есть опция два — можно не делать, это твой выбор. Прием называется «травить леску».

В детективном шоу «Неохота: что убило мотивацию» идет очередной сезон: вновь пытаюсь привить себе привычку к ежедневным зарядкам и параллельно разобраться, почему в прошлые разы заниматься хотелось, хотелось, а потом — бац! — и перехотелось.

Круг один и тот же: сначала гантели неделями полируются до блеска в центре комнаты, а потом вдруг оказывается, что они уже полгода покрыты пылью и завалены отмазками — некогда, занятиям помешала встреча, сделаю потом, вышел новый сериал, ну и постепенно все, приехали. Может, существует тот тихий ключевой момент, который определяет старт Великого Запыления?

Кажется, да. И вроде он в том, как на фоне гоу-гоу-напора глушится тихий внутренний голос. Обычно ведь очень хорошо работает выкручивание на максимум ручки громкости канала «ломим, надо-надо, давай, боец, вперед!»: получаешь от тренировки взрыв восторга и удовлетворения, опять преодолеваешь себя, еще раз, и еще. Все эти фотки «до» и «после», ощущение результата — они же гораздо слышнее еле ощутимых позывов «не хочется». Результат бравурного марша известен — потеря мотивации и затем коврик несколько месяцев лежит в углу.

(Фото: streetwill.co/posts/318-dj)

Изобрел метод получения опоры: фиксировать то важное, что сделал за день; в конце недели подводить итог. Оказалось, что мне всегда кажется, что за неделю ничего толком важного не сделано, а когда повыписываешь - глядь, за неделю несколько десятков лично значимых дел провернул. Смотришь и обретаешь дополнительную уверенность.

Обратил внимание на то, что все трекеры дел акцентируются на списке предстоящих дел, а все прошедшие дела отмечаются бледно-серым цветом, а-ля «неважное». И это приводит к тому, что постоянно возникает ощущение, что уже сделанное — неважно; визуализация сделанного слаба.

Меня иногда на несколько дней замыкает, и я начинаю слушать на бесконечном повторе одну и ту же композицию. Обычно крючком работает какая-нибудь пара нот или одно слово: чтобы пережить этот маленький фрагмент, вынужден вновь и вновь крутить в наушниках песню.

Хорошо, если песня хорошая. Гораздо чаще мне не везет, и приходится наматывать круги вдоль провинциального стадиона какого-нибудь абсолютно беспомощного русского рэпа. А вот пример самого дна: песня Мота «Ассасин», которую я был вынужден прослушать десятки раз ради микропаузы на 38-й секунде (между словами «делаю прыжок… прыжок»).

Подозреваю, что если вы нажмете кнопку-плей, то даже не поймете, о какой паузе идет речь. А меня как однажды вштырило, так потом и не отпускало несколько недель.

Все остальное в песне, кроме этой полсекунды (когда, замечу, в кадре раздается молчание) — слабое беспросветное говно. А клип слабый целиком – включая видеоряд с этой паузой. Но если вы мелофрагментоман, деваться вам некуда, придется морщиться ради замирания сердца в заветный миг.

Ребзя, лучше не жмите, я честно предупредил.

Знакомый рассказал про личный принцип, в соответствии с которым все состояния эмоциональной неустойчивости — это т. н. «пиздострадания», не стоящие ни крошки внимания.

Невосприимчивость к сильным эмоциям настолько не про меня, что я могу только завидовать. Зато я великолепно «снимаю» ощущения неуверенных в себе ребят и девчат. Хотя иногда у меня это слишком великолепно получается.

В кабинете у стоматолога во время обсуждения того, как пациенты непроизвольно стреляют во врача слюной, я осознал, что слова «произвольно» и «непроизвольно» можно употреблять как синонимы: например, «это же произвольно происходит» и «это непроизвольно происходит» означают одно и то же.

На этом неопределенность произвольности не заканчивается: слово «произвольный» обозначает и зависимость от воли (сознания, желания) и, напротив, необоснованность, случайность.

Так я открыл существование слов-самоантонимов. Их название — контронимы (и, естественно, они есть не только в русском: например, ходит слух, что в английском dust означает и пыль, и смахивание пыли).

В библиотечку манипулятора:

Если позволять себе останавливаться на мысли, что человек — «какой-то» (например, тупой), то пропускаешь возможность что-то с этим сделать. Ну тупой чувак, что с ним тут поделаешь-то. Внутренние ребята опускают руки — остается только расставаться.

Шанс появляется, если переходишь к пониманию, что человек сейчас «в таком состоянии» (в нашем примере — не тупой, а тупит). Разница в том, что изменить насильно человека нельзя, а изменить насильно его состояние — можно.

Ну и плюс состояния у людей постоянно меняются, надо только уметь момент ловить. (Хотя однажды прощаться все равно скорее всего придется.)

Одна из интерфейсных проблем современных программ: они уже знают, как себя вести, когда интернет-кран перекрыт (например, умеют распознавать самолетный режим и не ждать связи с сетью), но совершенно тупят, когда кран в сеть открыт, а вода из него не течет.

Хороший пример — запуск на «Айфоне» плеера «Гуглоплей» в лифте: на лестничной площадке телефон еще видит интернет, программа пытается забрать на сервере новые данные, и все время, пока едешь в лифте, не дает собой пользоваться, надеясь на лучшее.

Это вообще проблема всех программ, сделанных, например, в Калифорнии: там хороший толстый интернет, и можно привыкнуть верить в то, что он быстр и есть везде; судя по всему, и в лифтах тоже.

Правило для программ простое: сначала дай пользователю работать, потом пытайся забирать свежий контент и уже когда его получил, показывай.

Веду ежедневный дневник.

Внутри то, что хотелось бы отложить на память: все, что вызывало сильные эмоции, а еще мысли на додумать, ну и хронологические подсказки (я не очень хорошо ориентируюсь в прошлом, и где был в таком-то месяце такого-то года, без помощи мне вспомнить нелегко — каждый раз, когда приходится сдавать анкету на шенген и надо перечислять прошлые места работы, смотрю в список дат и удивляюсь: ух ты, так вон это когда было). Еще ссылки, книги. Ну, короче, дневник, как сто лет назад: крыло бабочки, роза засушенная, вырезка из газеты.

Самое важное, конечно — спусковые курки памяти. Ну то есть я вот привез из Калифорнии, например, палочку с горы. Она лежит на полке, вштыривает только меня и вызывает при взгляде кучу воспоминаний. В дневнике — все, для чего материальные палочки не придуманы.

За день накапливается до десятка записей. Сколько раз отжимался, тоже там. (Кстати, хвастаюсь: недавно на пике формы за три с половиной минуты отжался 180 раз. С короткими перерывами, так что не за один подход, но все-таки я не боевой слон, а работник стола и стула, так что ок).

Я сначала попереживал десяток лет на тему того, что память не але, а потом забил сокрушаться. Классный принцип: подводит память? живи с тем, что есть и записывай. Утешительная формула: мол, это не память дырявая, а просто когда сильно на чем-то концентрируешься, нынешний отсек в подлодке слишком хорошо изолируется от всех остальных. Записи нужны, чтобы продолжать слышать стук даже из самого дальнего угла.

Для поиска календарных событий использую дневник редко — лишь пару раз за полгода возникала нужда в уточнении того, что происходило тогда-то и тогда-то; время от времени приходится искать какие-то отложенные на потом записи об источниках — цитатах, ссылках, но нечасто.

Ведение дневника — не для того, чтобы Произошел Дневник. Оно для ведения.

Это ежедневный танец ради танца, действие без определенной цели; то, что нравится делать. Определяется то, что действительно имеет значение; перестаю держать в голове сотни вещей; устроил себе референта, готового всегда напомнить, на чем остановился в рассуждениях о такой-то мысли полгода назад.

Перечитываю — и прямо иногда мурашки по коже: внутри важные вещи, без отвлекающего шума, чистый концентрат того, что представляет для меня ценность, а для остальных — пустое. «Подержанный бумажный змей, двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик, пара головастиков, шесть хлопушек, одноглазый котенок, медная дверная ручка, собачий ошейник без собаки, черенок от ножа, четыре куска апельсинной корки и старая оконная рама».

Естественно, это получается только тогда, когда перестаешь заносить в хранилище поток второстепенной хуйни, оставляя только значимое. Наверное, смысл не в записывании всего, что происходит вокруг, а в дистилляции.

Воспитание — это битва пиздюлей с окситоцином.

Сначала родителя накрывает волна усталости и раздражения (обеспечивать появление этой волны — работа ребенка). Если родитель беззащитен перед сметающим валом чувств (например, у него нет подготовки), то он вынужденно вымещает все на отпрыске, себе и окружающих. Потом — тадам — внезапно приходит компенсирующая волна нежности (за появление этой волны отвечает внутренняя химия взрослого, упрощенно сведем все к действию окситоцина). Тогда начинается период обнимания своей крохотулечки.

Потом снова раздражение, потом снова нежность, и так взрослого с ребенком качает на шизофренических качелях много лет, пока однажды не наступят спасительные Студенчество-Армия-Замуж (или куда там улетают зализывать раны современные дети).

Нет никаких причин доверять формирование своих жизненных ценностей кому-либо, кроме себя.

Зрелый возраст начинается с того, что ты подвергаешь сомнению все, что успело накопиться в твоей голове. (Большая часть человечества до зрелого возраста так и не дорастает.)

Основную массу социальных ритуалов, навязанных привычек, правил поведения и способов рассуждения можно смело отправлять на свежий воздух — из того, что тебе достался в наследство от доброго человечества шкаф с однажды пригодившимся в детстве старьем, не следует, что ты должен продолжать таскать его с собой всю жизнь.

Гимн недосыпа — пословицу «Отоспимся на том свете» — придумали дебилы.

Хотя вообще от людей, которые недополучали по нескольку часов сна в день, глупо было ожидать изобретения чего-то умного.

Я веду в воркфлоуи дневник; параллельно попробовал составлять планы на неделю. Обнаружил интересное влияние формы записи на то, как я ощущаю время.

Когда я записываю произошедшее за неделю в обычном порядке: сначала понедельник, ниже — вторник, далее — среда, то плохо ощущаю, сколько времени остается до конца недели (я говорю именно про ощущение, а не про рациональное представление). Если же я организую дневник в обратном порядке, то начинаю ощущать, сколько до конца недели дней.

Пример. Как выглядит в четверг дневник недели в обычной системе и в системе записи снизу вверх.

Думал, почему тренировка иногда проходит радостно настолько, что через неделю невозможно себя загнать заниматься снова. Понял, что вернусь я повторять дело или нет, зависит у меня не от ощущения «молодец, преодолел», а от приятности или неприятности отходняка, про который я все понимаю примерно на следующий день. Геройский аврал и напряжение даются на подъеме, да только назавтра понимаешь, что в следующий раз ну его нахрен.

Как манипулировать собой в этой ситуации? Не ломить — когда входишь в раж, слишком легко перегнуть палку. Думать стоит не в терминах «могу я или нет в конце концов», а в терминах «могу ли так, чтобы завтра чувствовал себя круто и хотелось возвращаться к этому делу еще раз».

Когда я работаю, концентрируюсь настолько, что перестаю слышать сигналы тела. Встаю из-за стола не когда хочется слегка отдохнуть, а уже ломит спину, весь пересох от жажды, не ел три часа, и вот-вот обоссышься впридачу. 

Помогает помидорный таймер: заводишь его на 25 минут и по свистку, как время вышло, выходишь из-за стола в мир туалетов, легкой минутки физкультуры, свежей воды и перекуса. Пятиминутный отдых делает из загнанного раба человека. 

Еще крутой хак: если в начале 25-минутного цикла определить, чего ты хочешь за это время сделать, превращаешься в Джинна Успевания и Бэтмена Внимания.

Меня давно занимал вопрос, почему человек не может родиться в другое время в другом месте. Правильный ответ — не может, потому что человек — вымышленная модель, которая вырастает в конкретной нейросети конкретного тела; на базе другого тела просто вырастет другая модель, по воздуху они туда-сюда не перескакивают. Сознание — не насморк.

Еще я понял, что ощущение, что я хорошо себя понимаю — иллюзия. У родителя в голове — одно представление обо мне, у друга — второе, у случайного знакомого — третье, у меня самого — четвертое. Общее у всех этих представлений то, что они все не очень точные (ну да люди вообще умельцы по части построения приближенных представлений).

Так вот, у меня нет никаких оснований считать, что у других людей про меня модели неточные, а у меня про себя — самая, понимаешь, правильная. Ну вот я и перестал так думать. Разумнее представить, что я вымышлен сам собой.

Предположение о том, что я уже сейчас — выдуманный чувак, дает крутой бонус. Например, можно контролировать свое настроение и свою нерешительность. Можно посреди бури передряг внезапно начать ощущать себя счастливым и спокойным только потому, что так захотелось. Вообще можешь не зависеть ни от чего и быть любым — потому что тебе просто достаточно придумать себя таким, каким хочешь: ты уже выдуман. Это сложно и требует усилий, но результат очень уж неожиданно прикольный.

Вот, например, как за одну минуту люди, представлявшие до этого себе себя растерянными крестьянами, с подачи чувака, уверенного, что у него нет другого выхода, кроме как их зажечь, решаются на ощущение, что они — боевая команда:

Если жизненное правило — хорошее, до него обязательно додумался кто-то, кроме тебя.

Все, что отбор поддерживает в человеческих телах, направлено на доживание до репродуктивного возраста, оставление и выращивание потомства. Все, с чем сталкиваются люди годов этак с 28 (дожил до 14 лет сам, а потом досопровождал ребенка до этого же возраста) – это уже приятный побочный бонус.

Пересмотрел в самолете на обратном пути в Москву «Войну миров зет». Любопытно, что «Аэрофлот» вырезал из фильма, который показывается на борту, сцену с разрушением самолета белорусских авиалиний.

* * *

Десять мегабайт самолетного трафика все никак не кончались, но стоило зайти в фб с контактиком — и сразу минус три метра.

Единственный человек, который мне нахамил в Штатах за месяц — русскоговорящая бабка в русском же магазинчике в Нью-Йорке.

Местная газета на смеси русского с английским понятна, но выглядит со стороны как полнейшая дичь.

Ошибки распознавания: перепутал 103 и 130 улицы.

В войне с программами в «Айфоне», заговорившими по-итальянски после поездки по Европе, быстрой победы не жди. Сбросы настроек не помогают, бить айфон об кровать не помогает, даже ругание телефона площадной итальянской бранью не работает.

Что читать о когнитивной психологии: http://postnauka.ru/books/16207

Бруклинский мост. Американцы растут в культуре, любовно рассказывающей о любой инженерной победе во всех красках: у моста есть музей, открытые площадки с макетами; вон распиленный трос, тут диаграммы и инфографика, а потом купи заклепку-магнит на прощание и храни ее дома на холодильнике.

Купил в Нью-Йорке без примерок маек – и только дома столкнулся с тем, что размеры у американцев супергигантские. Зато теперь у меня есть ночнушка.

История Билли Миллигана: взрослые делают дизайн детей, а ты сам – объект дизайна.

Оказалось, что в крупном городе в Америке можно выжить без английского как нехрен делать: куча специалистов со всего мира, и, например, русскоговорящий стоматолог гуглится на раз-два. Естественно, на спрос есть предложение: первое, что имеет смысл делать стоматологу, это давать объявы по-русски.

В приемной у врача забыл экземпляр «Смерти и жизни больших американских городов» Джейн Джейкобс. Забавно, что русскоязычная медсестра забрала ее домой и пыталась читать, и потом пожаловалась, что ничего не понятно.

В Штатах на местной воздушной линии в самолете есть вай-фай.

Привез с собой зарядку к ноуту, но не осознавал, что она не «обычная зарядка», а «европейская зарядка» — пришлось срочно искать переходник. Естественно, их навалом только в центре города — нетуристам-то ведь зачем.

Несколько дней в Киеве ходил на тренировки к Шурику Перекуте.

Понравилось, как он использует в качестве спортивного тренажера любые подручные материалы — и речь не только о гигантских шинах (это-то я хорошо представлял). Оказалось, что рельеф местности — тоже тренажер: я увидел упражнения для выполнения на ровной земле, на неровной земле, на холме как со слабым, так и с сильным уклоном; свой набор заданий для песка, для маленького заборчика, для большого забора, для ступенек и так далее через деревья до стен домов. Осознал, что человек, стоящий в паре с тобой — тоже отличный спортивный снаряд (ну как и ты для него, только тут главное — не тормозить).

В ход идет буквально все, вплоть до рисунка, который дает плитка на набережной (скачешь через две или там три плитки, и приходится тянуться; или прыгаешь минуту из плитки в плитку, стараясь попадать строго в центр). Пригодятся линии на земле, чередование полосок, маленькая ямка — в какой-то момент до меня дошло, что хороший тренер может соорудить спортивный снаряд даже из тени или ветра.

Новомодные атлетические тээрикс-ремни, конечно, тяжело заменить. Но если что, человечество и без них умудрялось выживать — вон сколько ямок да камешков вокруг.

Был на лекции главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова (она проходила в «Британке» как одна из частей интенсива Эркена Кагарова). Конспект тогда не вел; записано лишь, что Кузнецов отмечал книги «Смерть и жизнь больших американских городов» Джейн Джейкобс, «Эргономику» Нойферта, еще книгу Кристофера Александера («Язык шаблонов»?), и советовал обратить внимание на опыт реновации порта Гамбурга.

Поход за американской визой. В консульство нельзя проносить практически ничего, и если телефон разрешают оставить в тесной ячейке, то всякие наушники и ручки-скрепки приходится оставлять у оградки на улице. Оградка выглядит, как празднично украшенный заборчик на кладбище любимого всеми безвременно ушедшего из жизни буйного меломана. 

Интересен контраст безнадежного ощущения бесконечной очереди на улице с легкостью и простотой процедуры внутри.

Еще поразила красота индейца, одного из офицеров визовой службы – очень необычные пропорции лица, разрез глаз. Испытал визуальный шок.